Франсин Риверс - Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

— Надо ей помочь, — сказала Рицпа, не в силах смотреть на страдания бедной женщины.

Феофил остро чувствовал присутствие каких–то темных сил, держащих Фрейю в своей власти. Зная, что медлить больше нельзя, он вышел вперед.

— Именем Иисуса Христа, оставь ее! — сказал он спокойным и твердым голосом.

Видение тут же неожиданно прекратилось, и Фрейя вздрогнула. Не понимая еще, что с ней происходит, она дернулась вперед, и римлянин тут же поддержал ее. «Не бойся», — мягким голосом сказал он, и при его прикосновении по телу Фрейи прокатилась волна тепла. Холод и дрожь исчезли.

Испугавшись, она отпрянула от римлянина и посмотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Не прикасайся ко мне. Это запрещено.

Видя, что ее глаза стали осмысленными, Феофил отпустил ее. По–прежнему испуганная, Фрейя отошла от него. Феофилу хотелось подбодрить эту женщину, но он понимал, что никакие слова не помогут ему избавить ее от страха.

Время. Господи, мне нужно время, нужна Твоя помощь, если мне суждено учить этот народ.

По–прежнему дрожа, Фрейя повернулась к сыну и взяла его руку в свои ладони.

— Будь со своим народом, Атрет. Ты должен вернуться к нам, пока не поздно. — Отпустив его, она поспешила прочь.

— Моя госпожа, — сказала Рицпа, подняла на руки Халева и двинулась за ней.

Атрет удержал жену за руку.

— Оставь ее.

— Но у нее совсем больной вид, Атрет. Ее не следует оставлять одну.

— Не ходи за ней. Она идет в священную рощу.

Аномия собирала в лесу травы, когда увидела, как Фрейя торопливо идет куда–то через лес. Она прищурила глаза. «Мать Фрейя!» — приветливо окликнула Аномия и оскорбилась, когда пожилая женщина даже не остановилась, пока она не окликнула ее снова. Было ясно, что Фрейя не хотела ни с кем общаться, даже с другой жрицей. Подойдя ближе, Аномия обратила внимание на то, как бледна эта женщина, какие усталые у нее глаза. Когда же она поняла, что на Фрейю снова сошел дух, ее охватило чувство зависти.

Почему ты отвергаешь меня, Тиваз? Ее душа была полна гнева, когда она приветствовала пожилую жрицу и поцеловала ее.

— Ты выглядишь такой расстроенной, госпожа Фрейя, — сказала она с притворной обеспокоенностью. — Почему?

— У меня было видение, — сказала Фрейя, с опаской глядя на молодую женщину. Она никогда ей полностью не доверяла. — Мне нужно побыть одной.

— Тиваз снова открыл тебе будущее?

— Да.

— И что же ты видела?

— Рицпу в лесу возле умирающего мужчины.

— Атрета? — насторожилась Аномия.

— Не знаю, — ответила Фрейя, снова задрожав. — Мужчину я не разглядела, и с ними был кто–то еще. Или что–то еще.

— Наверное, Тиваз откроет тебе это, если ты принесешь ему жертву.

Фрейя прижала ко лбу дрожащую руку.

— Я не знаю, хочу ли я сама это знать, — сказала она, чувствуя себя совсем больной.

Аномия скрыла свое презрение. Будучи ребенком, она трепетала перед Фрейей, потому что та была избрана самим Тивазом. Теперь же эта женщина выглядела такой слабой и глупой. Ей явно не нравилась сила, которая сошла на нее. Она не пользовалась властью, которую эта сила давала ей над хаттами.

Прошло четыре года, с тех пор как Фрейя в последний раз была одержима духом и пророчествовала. Она сказала тогда, что Маркобус, вождь гермундов, будет убит женщиной. Его смерть приведет к анархии и кровопролитию внутри племени, когда начнется борьба за власть. Хатты обрадовались этому видению. Да и как они могли не радоваться? Гермунды уже праздновали победу над ними и лишили их части исконной территории.

Фрейя, однако, не радовалась. Она уединилась, пораженная виденной жестокостью. Глупая благородная Фрейя. Аномия никак не могла понять, почему Тиваз трудится в этом немощном сосуде, тогда когда сама Аномия была достойна этого куда больше.

Она приносила Тивазу жертвы, молилась ему о том, чтобы Фрейя ушла с ее дороги, не мешала ей. Она держала священные сосуды, произносила клятвы перед жрецом, Гундридом! Она полностью посвятила себя Тивазу. С тех пор ее сила затмила силу этой женщины и даже силу Гундрида. Старый жрец боялся ее, и хотя Фрейя ее не боялась, сила этой немолодой женщины, судя по всему, иссякала, поскольку видения больше не приходили.

Спустя год Аномия начала думать, что Тиваз окончательно оставил Фрейю. Спустя четыре года она уже в этом не сомневалась. Конечно же, теперь она, Аномия, была избранной, потому что ее сила и красота росли, и ничто этому не могло помешать. Мужчины племени трепетали перед ней, а женщины боялись.

Но теперь… Тиваз снова заговорил с Фрейей!

«Почему? — хотелось кричать Аномии. — Я отдала тебе свою душу! А ты в ответ просто смеешься надо мной? Ты смеешься над моей верностью? Почему ты все даешь этой жалкой, чувствительной женщине, которая, с тех пор как стала тобой одержима, выглядит совсем больной? Дай все это мне! Я стану победительницей! Я буду радоваться, упиваться своей властью! Я — самая достойная из всего этого жалкого народа! Почему ты не отвечаешь мне?»

И хотя в мыслях Аномия негодовала, с Фрейей она говорила мягко и улыбалась.

— Отдохни, мать. А служение сегодня вечером проведу я. Тебе не нужно ни о чем волноваться.

Аномия не находила себе покоя. Чем она прогневала Тиваза, почему он предал ее? Разве она не приносила ему жертвы, не служили ему? Разве она не совершала ритуалы при лунном свете? Разве они не пользовалась своими чарами, чтобы приводить людей в покорность ему? Тогда почему же Тиваз по–прежнему говорит через эту жалкую старуху?

— Мне надо идти, — сказала Фрейя. Она не хотела оставаться с Аномией, потому что чувствовала, какие темные силы ее окружают. — Поговорим потом. — Аномия в удивлении слегка приподняла брови, увидев, как от нее бесцеремонно отворачиваются, но Фрейе было не до церемоний. Она оставила юную жрицу стоять среди деревьев, крепко сжимающей побелевшими пальцами корзину.

Фрейя знала, что Аномия завидует ей из–за того, что все хатты ее давно почитают и уважают. Она часто молилась Тивазу о том, чтобы он дал Аномии все, что та хочет. Сама Фрейя никогда не хотела, чтобы дух властвовал над ней и открывал ей глаза на грядущие события. Ей это всегда было тяжело. Каждый раз, когда такое происходило, она чувствовала, что теряет силы.

Она была еще ребенком, когда дух этого бога впервые сошел на нее. Она сидела на коленях у матери, когда вдруг все вокруг нее померкло и она стала видеть совсем не то, что ее окружало. Перед ее глазами была женщина, рожавшая ребенка. Видение длилось какое–то мгновение, и маленькая Фрейя восприняла его как нечто вполне обычное. Когда же видение кончилось, она по–прежнему сидела на коленях у матери перед костром в длинном доме. Все вокруг нее разговаривали. Ее отец смеялся с друзьями и пил мед.